Я смотрю на Я., выходящего к общему столу ближе к обеду; на сонного, теплого, взлохмоченного Я.с огромным засосом на шее, лениво щурящегося, жадно пьющего воду и то и дело тыкающегося в плечо тому, кто ему эту воду носит - и сердце мое заходится от боли.
Нет, не заходится - заходилось оно раньше, пару лет назад, а сейчас уже ноет, как от ожога сигаретой - ровно, непрестанно и от того нестерпимо. Нет больше сил моих. Был у меня голос - и затих, была во мне живая жизнь - и гаснет - ибо никого не воспел мой голос, ибо никому не нужна моя жизнь и плоть.

---

В пять утра небо розово и чисто, как свежевыстиранная сорочка. Я гляжу в него и гадаю, кто-то разделит сегодня со мной Остару.
За прошлый поворот я заплатила кровью, дважды, сначала из руки, потом - из сердца. И все же я не жалею ни о проведенном времени, ни о сказанных словах, пусть они и зижделись на чужой лжи и моей гордыне.
Приходит Остара, и обрывает струпья с чумной раны. И Господь мне свидетель - как же я хочу увидеть под ними гладкую, розовую, как рассветное небо, кожу.

---

Загадала на браслет, что когда он порвётся - смогу простить. Браслет толстый, плетёный из трёх нитей, ничего не предвещало. И вот сегодня зашла домой, кинула рюкзак, зацепилась браслетом, дернула посильнее...
Порвался. Быстро же.

---

Каждый раз, ночуя у родителей, я обычно не сплю до рассвета. Днём мы разговариваем с мамой, возимся с Монечкой, но вечером, когда за мной закрывается дверь моей комнаты, я остаюсь наедине со своим адом и до утра стараюсь не вести с ним беседы.

Моя комната вызывает у меня двоякие чувства. С одной стороны - это моя святая святых, каждый предмет тут так или иначе вызывает воспоминания о годах жизни. Вот книги, которые я читала, Бродский и Шекли, Ле Гуинн и Властелин колец, биография Грибоедова и Кюхля; вот пылятся мои игрушки и глядят грустными глазами иконы, вот поскрипывают половицы, стёртые моими ногами, политые моими слезами и даже кровью, и никто, кроме меня, часами лежавшей на полу, не знает их рисунка наизусть.
В моей комнате было тепло и уютно, особенно осенними и весенними вечерами, когда я топила камин и, лёжа у него, часами читала, поглядывая иногда, как густеет за окном сумрак. Своя комната - недостижимая роскошь для многих детей, но меня любили и обо мне заботились - об этом говорит отдельная детская, самая солнечная, самая уютная. Когда я уехала из дому, тут все осталось, как прежде, разве что мама заставила письменный стол и окно цветами и теперь я сплю почти в саду. Мне есть, куда возвращаться, и это ещё один знак того, что меня любят.
... больше всего на свете я боюсь вернуться сюда, в тот бесконечный водоворот вины и одиночества, вокруг которого долгие годы вращалась моя жизнь. Я помню, каково это - не мочь поговорить ни с кем, я знаю, как долго тянутся ночные и вечерние часы, когда тусклый свет и густая, почти осязаемая тишина берут тебя в тиски. Годы изоляции - никуда не ходи, ни с кем не дружи, никого не приводи, ни с кем не говори,ешь сама себя, ходи вокруг себя, как коза на колышке, смотри на мир из окна. Годы заглядывания в чужие лица, с надеждой, с просьбой: узнайте меня, узнайте свою, узнайте, что я в аду, выведите меня отсюда. Три года отчаяния: я люблю этого человека, но не могу к нему приехать, не могу прикоснуться, три года лжи и ночных разговоров полушопотом.
А потом все это взорвалось и рассыпалось, пала Бастилия, и я смогла выбраться из-под обломков. Я давно не одна, я узнала, что есть вещи и страшнее одиночества, я больше не одинока, я прикасаюсь к миру, а он - ко мне.
...но темнота лежит вокруг меня, та темнота, которой я клялась никогда не сдаваться и никогда никого не отдавать, и страх и горечь сжимают мое горло, и до утра я ищу ту девочку, которой когда-то была, и веду ее на свет.
Не бойся ада, сердце мое, и не твори новые ады.

---

Один из героев моей любимой книги говорит о том, что боль - это божественно, это лучший инструмент и самый быстрый способ общения с людьми и Богом.
Так вот, боль - это ещё и лучшее обезболивающее. А тренажерка в сочетании с хорошим алкоголем и большим количеством социальной активности - это даже лучше селфхарма. Приползаешь домой, все болит, как на дыбе, подживший ожег дёргает и горит, в голове звон, и собственный идиотизм, грусть, страх за сестру и злость на эмоциональных упырей как-то выцветают и отодвигаются.
Спать. А во сне - не больно, во сне заживаешь.

---

- Почему?
- Потому что я вам поверила и вас полюбила. Потому что я знаю так мало людей, которых люблю и которым верю.

Я молчу, подбираю слова и так и не набираюсь смелости это сказать. Потому что я не знаю, есть ли вообще на свете тот человек, которого я полюбила и которому верила, и не знаю, нужна ли ему м о я вера и любовь, но чую тем самым внутренним чутьем, которое никогда меня не подводило, что нет, нет, Раэнка, выдохни, снизь градус пафоса, это не твоя сказка, ты в ней даже не на вторых ролях.
Я молчу, потому что не хочу никого обязывать своими чувствами - ни нежностью, ни злостью. Это моя проблема и моя печаль, что из нашей троицы именно я оказалась наиболее наивной и уязвимой.
Я молчу, добавляя ещё каплю умолчания в чашу лжи - она и так уже полна до краев и расплескана - но моей вины это не отменяет.
Молчу, жалея, что не могу выплеснуть свою боль - заживай, Раэнка, выращивай из этой боли на себе новую чешую, лучше нарости ее сама, иначе придется вырезать чешуинки прямо по живому.
Больно быть живой - но слава тебе, Господи, слава за боль и за жизнь.

---

Чищу мир вокруг себя: удаляю группы и "друзей", стираю с плеера музыку и книги из читалки, раздарила часть украшений и планирую еще. Не удержалась и полезла в старые диалоги, думала потереть и их, но рука не поднялась. Зато поняла одну очень грустную вещь: черт, а ведь я всегда была честна. Из сотен страниц переписок звучит тихий голос наивной Раэнки, полагающей, что раз уж говоришь с кем-то по душам, стоит говорить честно и открыто.
Не всегда я сама понимала, ч т о говорю, нередко меня не слышали. Но - ведь говорила же.
Тут должны быть выводы, но я пока не придумала, какие.

---

Ломка.

---

*очень ехидно*
Ну что, злая и зубастая Раэнка, ты поняла, где твое уязвимое место?
Ничего... иногда стоит сделать, что должно. Легче будет на сердце.

---

Самое хуевое во всех ссорах/расставаниях, внутренних революциях и кровавых переворотах даже не сам процесс, а следующее утро, когда ты встаешь с несчастной опухшей мордой и понимаешь, что ничего в общем-то не изменилось. Мироздание не подстроится под тебя, небесные ангелы не вострубят и мир не встанет на паузу. Начальник с заказчиком не виноваты в том, что у тебя случился очередной личностный кризис, им нужна работа, твое тело по-прежнему хочет пить, жрать и заботы, твои друзья и домашние, в общем-то, тоже. Последние, по крайней мере, могут тебя выслушать, но если тебе больше 15-ти лет, то все это уже становится скучновато и им, и тебе.
Господи Боже, Оля, ты опять на эти же грабли, тебе не надоело, даже нам уже надоело, пойдем лучше чаю выпьем.
Более того, все прекрасные явления этого мира тоже не становятся на паузу, и внезапно оказываются не красивыми знаками чего-то там, а просто данностью. Ну, то есть, если всю предыдущую неделю шел снег, и ты ловил снежинки, как восторженный щенок и думал, как гармонично складывается красота внешняя и внутренняя, то с большой долей риска выяснится, что приостановка выпаса розовых единорогов внутри на снегопад снаружи никак не влияет. И по этим сугробам нужно хуячить на работу, на которой ждет начальник, который ни в чем не виноват, ага.
И нужно вставать, варить кофе (или кто там чем по утрам занимается), разгребаться с делами, просто если еще вчера это делалось с радостью и возможностью отвлечься на кого-то еще, то теперь подслащивания бытовухи нет. И да, ты будешь все это делать, никуда не денешься, просто чуть медленнее, чем обычно, и чуть хуже, чем обычно, себя чувствуя. Фантомные боли. Отлично лечит сразу от эгоизма, самозацикленности и наивности.
Именно поэтому очень опасно искать источник радости где-то извне, а не в себе, или в тех людях, которых ты знаешь хорошо и долго. Пока вы не прошли вместе хотя бы пару дорог, не выяснили твердо, что оба - твари и близкородственные твари, хотя бы с соседних страниц бестиария, и не убедились, что оба - точно! - существуете и видите друг друга, человека стоит держать на том расстоянии, на котором его потеря никак не повлияет на твое утро.
Я обязательно выучу этот урок.

---

Чувствую себя, как после удара моргульским клинком - вроде бы и не смертельно, но яд и холод ползет к сердцу, вроде бы и залечили, но болеть будет всю жизнь.
Болею. Не хочу краситься, выходить куда бы то ни было, вести разговоры. На улице скользко и беспросветно серо.
Ощущаю, как сильно люблю Ри. Хорошо, что она рядом, сама я могла бы сломаться, спрятаться в ненависть и злость как в домик.
Хорошо, что я не Фродо. Хорошо, что и у меня есть тот, кто любит меня, как его - Сэм.
Господи Боже, Ты же тут? Ты поможешь нам всем, идиотам? Прошу Тебя.

Фидл-о-дидли, дидли, доу,
Где Ты? - Я тут, Я рядом.
Фидл-о-дидли, дидли, доу,
Где Ты? - Я тут, Я рядом.

---

непопулярное

Вот говорят в последнее время отовсюду: сексуальная объективация то, сексуальная объективация это.
Сексуальная объективация - это, конечно, не лучшее, что есть в нашем мире.
Но.
Иду сегодня днем на рынок. Тут нужно оговориться, что в последние дни Раэнку в плане здоровья и нервов накрыло так, что она из дому выходит, только три раза прочитав Аве Мария и четыре - напомнив себе, что она смелая и сильная. Проще говоря - последние дни мне отчего-то адски страшно выходить из дому. Плюс все болит. Поэтому иду я уставшая, дерганая, c красными, опухшими глазами и прической "мой стилист - корова с языком". Закутанная в честь холодов в кучу одежек и, ясное дело, не накрашенная.
Подхожу к лотку, где выходец из южной страны торгует мандаринами. Вопрошаю: - Почем?
И слышу в ответ:
- Для такой красивой девушки, с такой красивый попа - хоть половину уступлю! Кушай, красавица!
И сует мне целую мандаринку. И сам, блин, светится как южное солнышко.
Человек, ты спас одной девушке (с красивой попой) день. Cерьезно.
Да, мандарины, кстати сладкие были.

___
Да, я понимаю, что многие девушки на моем месте бы обиделись, и не агитирую за такой стиль комплиментов. Но этот тот случай, когда доброе слово любое приятно.

---

размышленческое

В свое время я читала немало материалов о семейном насилии (да и сейчас они частенько попадаются мне мне на глаза), и во всех них меня поражала даже не однотипность ситуации, не то, насколько предсказуемо, а то, насколько постепенно нарастал конфликт. Господи-Боже-Ты-мой, думала я, ну ведь это же было так заметно, ну вот он начал словесную агрессию, ну вот начались толчки и тычки, ну где были твои глаза, ну почему ты не убежал вовремя, человек? Я сейчас не беру в расчет ситуации, в которых все изначально было неблагополучно и уходить было некуда, я сейчас о ситуациях, когда в насилие влипают девочки, у которых имелась семья-друзья-поклонники-сфера общения, а потом все это закончилось, и ты оказалась в ночи с фингалом. Где, ну где была твоя тревожная кнопочка?
А параллельно с этим я уже не первый год перед тем, как сделать что-то относительно важное, задаю себе вопрос, готова ли я оплатить результаты моего поступка по предельной цене, и каковой эта самая цена будет. Например, готова ли я, начиная серьезный разговор или ссору, прекратить общение с этим человеком? И - видимо, я счастлива и легка на руку, тьф-тьфу-тьфу, эта предельная цена меня почти всегда устраивала.
Вчера же произошло событие, для меня абсолютно неприемлемое. Я вышла успокоиться и, прикинув предельную цену своего противодействия, поняла, что я не готова ее заплатить.
Я не готова ее заплатить.
Я буду терпеть.
Теперь я, кажется, понимаю. И понимаю также, что никого и никогда нельзя осуждать.

---

ура! обжились!

Десь там планети в просторі безмеж
Яка сумна у безвісті ночівля!
А може ми їм світимося теж?
А може ми їм зіронька вечірня?

© Ліна Костенко, "Летючі катрени"

Светящиеся окна и окошки завораживали меня, сколько я себя помню. Еще совсем маленькой я, топая с мамой за ручку, все время пыталась заглянуть в чужой мир, чужой свет: что там? Было поразительно то, сколько же вокруг окон - и разных жизней! Мама, неужели в каждом из этих светящихся квадратиков живут люди? Они такие же, как мы?
Я подрастала, и это искреннее удивление инопланетянина сменялось то романтикой - вот опять окно, где опять не спят... может, просто рук не разнимут двое - то горечью. Помню, одно время я с грустью смотрела на загорающиеся вечером теплые огоньки и думала о том, что в таком большом городе для маленьких нас с Ри совсем не нашлось места.
Прошла пара лет. И сегодня мы с Ри постелили ковер в своей квартире.
Нет, вы правда себе это представляете? У нас есть свой ковер, своя кровать и даже свой стол! Большой, между прочим, стол - на него поместятся книги, медь и кот. Кот к нам тоже придет, я верю.
И сегодня вечером у нас тоже засветилось окно. Я не знаю, кто смотрит на него, проходя там внизу, в теплой сентябрьской темноте, но я желаю этому человеку счастья.
Господи, чувствую себя, как хакер, который бился-бился над кодом, и вот ему на экран вместо сине-белых закорючек наконец-то высыпался результат: проход открыт, вы все сумели. Вы открыли зеленую дверь.
***
а теперь осталось еще пригласить к себе в гости всех-всех людей, которых я люблю! Их уже немало у нас перебывало - вот и сегодня сестра пришла - но больше, еще больше, даешь вечеринку гномов, посуды и любви у меня, даст Бог, хватит на всех. Господи, приходи в мой дом. Приходите все - даешь коммуну.
И пусть в этой коммуне всегда светятся окна.

---

настроение

Ты победил, Галилеянин.

---

Я никому ничего не должна - от моей боли не прибавится у других радости.
Раэнка, помни это.

---

Сначала - долгие отборочные экзамены, где вы сдаете предмет за предметом, а время сдачи и смысл успеха все время неуловимо меняются.
Потом - запутанное, интересное и все время усложняющееся образование. Не помнишь имена богов какого-то древнего культа и ленишься сопоставить их с деятельностью даже наугад? Не вопрос, держи задачку на логику. Посмотрел на задачку и решил, что лучше потыкать наугад в имена богов? Не-е-ет, теперь то задание разблокируется только после того.
Потом - семинары в залитой солнцем комнате, куда нужно залезать по узенькой лестнице, кроме преподавателя - еще священник, психолог, старшекурсники и еще пара преподавателей сходного профиля.
Жизнь в кампусе, с ее строгими и ровными правилами, с разными людьми, за каждыми из которых - история.
Затем - необъяснимый отчетливый страх, "закройте окна, сейчас случится беда". Внимательный взгляд старшекурсника: "давай я с тобой посижу". "я не выдумываю". "я тебе верю".
А потом трое в опустевшем после занятий классе, и ты говоришь возбужденно: "я больше так не могу. ради меня совершилось чудо - но теперь я не знаю, что делать. мне нужна или исповедь, или... уйти".
И твоему сокурснику дают отпущение, а на тебя смотрят: "я не знаю, что тебе дать".
И ты понимаешь, что даже выпрашивать - бесполезно, ты закрыт изнутри, внутри тебя бетонные стены. Эй, Господи, где мне найти человека с экскаватором?
___
этой ночью мне снилось выстраданное, вымечтанное и не сбыточное - я учился в закрытой школе при Ордене, весь мир веры и зла лежал передо мной. Весь мир.
Но видимо, меня оттуда выгнали - даже во сне.
___
Хочу написать роман про человека, ради которого совершилось чудо. И который это заметил.

---

Чужое-как-свое

Читаю Ольгу Седакову. Странно, что я раньше до нее не добралась, ведь могла же после сада и "Горной колыбельной" понять, что она играет на родственных мне струнах.
Интересно, как происходит магия поэзии? Не та, когда ты пишешь, а та, когда ты читаешь - и узнаешь родной голос.

Где кто-то идет – там кто-то глядит
и думает о нем.
И этот взгляд, как дупло, открыт,
и в том дупле свеча горит
и стоит подводный дом.

А кто решил, что он один,
тот не знает ничего.
Он сам себе не господин –
и довольно про него.

Но странно, что поступок
уходит в глубину
и там живет, как Ланцелот,
и видит, что время над ним ведет
невысокую волну.

Не знаю, кто меня смущал
и чья во мне вина,
но жизнь коротка, но жизнь, мой друг, –
стеклянный подарок, упавший из рук.
А смерть длинна, как все вокруг,
а смерть длинна, длинна.

Одна вода у нее впереди,
и тысячу раз мне жаль,
что она должна и должна идти,
как будто сама – не даль.

И радость ей по пояс,
по щиколотку печаль.

Когда я засыпаю,
свой голос слышу я:
– Одна свеча в твоей руке,
любимая моя! –

одна свеча в ее руке,
повернутая вниз:
как будто подняли глаза –
и молча разошлись.
(с)

---

Раэнка, давай по-честному.

С тобой давным-давно все не в порядке. Последние пять лет ты не жила, а шипела диким котом, защищая свое и не свое. Ты пережила офигительную эмоциональную качку и крушение личной вселенной, уже после этого можно растерять половину винтиков. И потерю самоуважения, да. Потом была война и гора ответственности. И то, что ты разделила ее с любимым человеком, не сделала это менее сложным.
И вот, пока ты отстаивала свое право быть собой, твои сверстники строили карьеру, образовывались, учились говорить звонко, красиво, становились взрослыми.
А ты - шипящий нервный котенок, которого выкинуло на обочину жизни.
... мой конь
вышиб меня из седла на крутом повороте...
Я не знаю, что с этим делать. Я даже не знаю, что мне нужно - помощь или целебный пендель.
Но давай хотя бы по-честному.

---

Вот она, моя память на смертный час и золотое вино на жизнь - сдержанная Рождественская беззвездная и бесснежная ночь, лежащая во всей своей глубине и полноте на тихом львовском дворике-колодце, шуршание листьев, скрип половиц, бой полуночи где-то в старом городе, утробное надувание мяуканьем кота, "которого бьют по морде вторым котом", доброе тепло рук другого человека, проступающие даже через куртку. Моя terra inkognita, наше рождественское чудо.
Слава тебе, Господи, слава тебе, любовь моя.