Второй день подряд мне вспоминаются каштаны.
В детстве, когда зимы были холоднее, а лето и весна - длиннее, я твердо знала назначения разных трав. Толченые цветы одуванчика, насыпанные под дверь, спасали от злых людей и недоброго глаза, а если промыть окна, порог и притолоку настойкой из пуха одуванчика - в дом точно не проберется никакое лихо. Тополиный пух, положенный под подушку, приманивал летучие сны, а сушеные тополиные листья делали сны ярче и таинственнее.
От долгих зим спасали каштановые бусы. Я приволакивала домой целый портфель (бог мой, я еще успела походить в школу с советским портфелем из красного дермантина!), туго набитый лаковыми коричневыми шариками, папа брал дрель, а мама - вощеную нить. Низки каштанов висели на гвоздике у окна и тихо постукивали, покрываясь к весне пушистой пылью.
Каштан, упавший вместе со скорлупой не колет ладонь, а только чуть покалывает ее, ворочается - как маленький капризный ежик.
Если разломить каштан, иголки которого еще мягкие, он окажется внутри белым - настоящая древесная жемчужина.
И у каждого каштана свой узор. Их никогда не бывает мало, потому что у каждого каштана - своя шкурка и своя история.
Иногда мне хочется как прежде - набрать полный ранец, полные карманы и ладони, а придя домой, со стуком рассыпать все это богатство на светлый скрипучий паркет - и самой плюхнуться следом. Рассматривать, перекатывать, придумывать имена, играть с живым осенним теплом.
В детстве, когда зимы были холоднее, а лето и весна - длиннее, я твердо знала назначения разных трав. Толченые цветы одуванчика, насыпанные под дверь, спасали от злых людей и недоброго глаза, а если промыть окна, порог и притолоку настойкой из пуха одуванчика - в дом точно не проберется никакое лихо. Тополиный пух, положенный под подушку, приманивал летучие сны, а сушеные тополиные листья делали сны ярче и таинственнее.
От долгих зим спасали каштановые бусы. Я приволакивала домой целый портфель (бог мой, я еще успела походить в школу с советским портфелем из красного дермантина!), туго набитый лаковыми коричневыми шариками, папа брал дрель, а мама - вощеную нить. Низки каштанов висели на гвоздике у окна и тихо постукивали, покрываясь к весне пушистой пылью.
Каштан, упавший вместе со скорлупой не колет ладонь, а только чуть покалывает ее, ворочается - как маленький капризный ежик.
Если разломить каштан, иголки которого еще мягкие, он окажется внутри белым - настоящая древесная жемчужина.
И у каждого каштана свой узор. Их никогда не бывает мало, потому что у каждого каштана - своя шкурка и своя история.
Иногда мне хочется как прежде - набрать полный ранец, полные карманы и ладони, а придя домой, со стуком рассыпать все это богатство на светлый скрипучий паркет - и самой плюхнуться следом. Рассматривать, перекатывать, придумывать имена, играть с живым осенним теплом.