Я смотрю на Я., выходящего к общему столу ближе к обеду; на сонного, теплого, взлохмоченного Я.с огромным засосом на шее, лениво щурящегося, жадно пьющего воду и то и дело тыкающегося в плечо тому, кто ему эту воду носит - и сердце мое заходится от боли.
Нет, не заходится - заходилось оно раньше, пару лет назад, а сейчас уже ноет, как от ожога сигаретой - ровно, непрестанно и от того нестерпимо. Нет больше сил моих. Был у меня голос - и затих, была во мне живая жизнь - и гаснет - ибо никого не воспел мой голос, ибо никому не нужна моя жизнь и плоть.